Category: СТАТЬИ

Взгляд на мир божественными глазами всегда был одним из главных мотивов философской мысли. Эту интенцию можно найти уже у греков, она вызывала жаркие дебаты в христианской Европе, она же по факту доминирует в современной науке, как бы последняя ни шарахалась от религиозной идентичности, вышедшей из моды в секуляризированном мире строителей новой Башни. Духовная родословная паладинов познания проявляется весьма парадоксальным образом, неявно отсылая к концепциям, кажущимся бесконечно далеким от того, чем, по убеждению непосвященных, должна заниматься правильная наука. При этом обыватель под «учеными» понимает либо восковые фигуры почивших мэтров, либо живых цеховиков, усердие которых едва ли в полной мере компенсирует нехватку воображения.

В августе 975 года воображение жителей Византии было потрясено невиданным прежде событием: в небе появилась огромная комета, которая ярко светила с полуночи до утра на протяжении восьмидесяти дней, а видом своим напоминала кипарис; люди были напуганы и озадачены. Вопрос касался национальной безопасности, поэтому император Иоанн I Цимисхий сформировал комиссию экспертов для изучения непонятного феномена. Поскольку событие было небесным, а структур, подобных НАСА, у ромеев не было, выбор монарха пал на двух церковных сановников — Симеона и Стефана. После тщательного исследования комиссия пришла к единодушному выводу, что комета предвещает Иоанну победу над врагами и долгие годы жизни. О гонораре за качественно проведенную экспертизу ничего не известно, но можно не сомневаться, что в долгу император не остался.

«Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!». Сложно не признать справедливость слов булгаковского Воланда. И когда любимая жена умирает от укуса ядовитой змеи, то безутешному супругу остается лишь сетовать на несправедливость судьбы. Но один муж с этим фактом не смирился. Его звали Орфей, а безвременно покинувшую его супругу – Эвридика.

В 1557 году немецкий историк Иероним Вольф ввел в научный оборот ныне распространенный термин «Византия». С момента падения Константинополя к тому времени прошло более ста лет, так что его последние защитники так и не узнали о своем «византийском» гражданстве, по простоте душевной считая себя римлянами (ромеями). Индейцы доколумбовой Америки также не догадывались о том, что живут в «Америке», а тем более – «доколумбовой», не говоря уж о том, что их самих назовут «индейцами», а когда ошибку великого мореплавателя исправят, их уже никто не станет «переименовывать». Подобных казусов можно привести немало, причем это касается не только имен, но и ключевых социальных характеристик, идентификация которых немало бы озадачила тех, на кого, по версии историков, они распространялись.

Проведем эксперимент. Пусть читатель назовет или напишет имена десяти известных ему ученых, например, физиков или математиков. Пусть после этого он представит себе, что на карту Земли маркером нанесены метки, обозначающие место рождения этих деятелей. Мне почему-то кажется, что суша нашей планеты при этом раскрасится не совсем равномерно. Более того, я практически уверен, что по меньшей мере 9 из 10 отметок будут располагаться на территории Европы или Северной Америки.

Сведения о божественном мире будут достоверными в случаях, если ты: 1) бог или хотя бы полубог; 2) бывал на небесах и описываешь события как очевидец; 3) обладаешь надежной инсайдерской информацией. Древнегреческий поэт Гесиод не претендовал на божественный (как Эмпедокл) или полубожественный (как Пифагор) статус, он не бывал на небесах (как Сведенборг) и не спускался под землю (как Орфей); да и после смерти он не стал богом (как Марк Аврелий [1]). У него были свои связи с небесами. «Теогонию» Гесиод начинает с рассказа о встрече с девятью Музами, которые научили его своим песням и подарили посох из лавра. Дальнейшее изложение опирается на авторитет этого источника, хотя поэт мимоходом замечает, что дочери Зевса могут как рассказать истинную правду, так и соврать.

Какой период в истории человечества считать «самым счастливым» и можно ли вообще так ставить вопрос? Моисей писал об утраченном Эдеме, Гесиод упоминал о «золотом веке», некоторые футурологи считают, что самое счастливое время у человечества впереди. Знаменитый английский историк Эдвард Гиббон полагал, что самым счастливым и самым цветущим положение человеческого рода было в период после смерти Домициана и до пришествия к власти Коммода [1, p. 104]. В период последовательного правления Нервы, Траяна, Адриана, Антонина Пия и Марка Аврелия (Five Good Emperors) Римская империя действительно достигла вершины политической стабильности, гражданского согласия и социального благополучия, причем, личностный фактор играл здесь не последнюю роль.

Человек воспринимает мир в образах и символах, причем порой эти последние имеют большее значение, нежели вещи, которые они выражают, намекая на них. Применительно к природным вещам символ всегда вступает как нечто внешнее, в большей или меньшей степени произвольное; по отношению к артефактам, то есть, к искусственно созданным вещам как продуктах человеческой деятельности, дел обстоит иначе. Люди могут воспринимать природные вещи как им предназначенные (в духе бэконовского «покорения природы»), но в этом всегда будет присутствовать элемент насилия, ибо предназначение не вытекает из их собственного бытия; бытие же артефактов определяется их предназначением. Соответственно, и символ применительно к артефактам играет иную роль, будучи внутренним культурным стержнем, определяющим смысл вещи-как-артефакта в форме целесообразности, а значит – и ценности. Далее речь будет идти исключительно о вещах-артефактах.

A human is a being engaged in generation, exchange and consumption of concepts. I speak of “concepts” and not of “ideas” intentionally, as mostly intellectuals are involved in generation of the latter, and very often, they are the main consumers. A government and a family, a trade and a military field, a theatre and a sport, a visual art and a music bear the impress of religious and philosophical concept that define architectonics of particular society and distinguish it from others.

Человек — это существо, которое занято производством, обменом и потреблением смыслов. Я намеренно говорю о «смыслах», а не об «идеях», ибо в производстве последних задействованы преимущественно интеллектуалы, да и основными потребителями выступают, зачастую, они же. Государство и семья, торговля и военное дело, театр и спорт, изобразительное искусство и музыка, — несут на себе печать религиозных и мировоззренческих смыслов, определяющих архитектонику конкретного общества и отличающих ее от других.