Кто был лучшим европейским оратором за всю историю? Цицерон? Робеспьер? Троцкий? Гитлер? Некоторые историки считают, что лучшая в европейской истории речь принадлежит папе Урбану II. Ее папа произнес после окончания заседаний Клермонского собора, 26 ноября 1095 года, и посвящена она была организации первого крестового похода.
Author: Олексій Халапсіс
Халапсіс Олексій Владиславович — доктор філософських наук, професор, академік Академії політичних наук України, завідувач кафедри міжнародних відносин та соціально-гуманітарних дисциплін Дніпропетровського державного університету внутрішніх справ.
Надумал как-то Иван-дурак Змея Горыныча завалить. И Русь от изверга освободить, и удаль молодецкую показать. Но как это сделать? Силы Ване было не занимать, а вот умом наш герой не блистал. Решил он у Бабы Яги совета спросить, она-то уж точно поумней будет. Собрался Иван да и пошел в лес. Быстро (спасибо лешему) нашел ее офис – избушку на курьих ножках. Как и положено приказал ей развернуться, вошел.
– Ты кто такой и чего надо? – злобно спросила карга.
– Ты, бабка, сначала накорми, напои, спать уложи, а потом про дело пытай, – начал было троллить старуху Иван.
– Э-э, нет. Сауна, джакузи – это не ко мне. А консультации у меня платные.
– Ладно, Яга, не вопрос, – сказал Иван и выложил на стол горсть червонцев.
Среди церковных писателей ранней патристики Ориген Александрийский (185-254 гг.) занимает особое место. Его аскетическая жизнь была примером многим поколениям египетских и палестинских монахов, а мученическая смерть во время очередных антихристианских гонений придавала ему ореол святости. Но более всего он прославился своими блестящими теологическими (богословскими) работами, в которых глубокое знание Священного Писания соединялось с прекрасной философской эрудицией и логичной аргументацией. Выработанная Оригеном система понятий широко использовалась при построении церковной догматики; так у него впервые встречается термин «Богочеловек» для характеристики неразделенности божественной и человеческой природы Христа.
Ниже пойдет речь об одном из ключевых положений его теологии.
Феномен российской зомбированности не перестает меня удивлять. Я, конечно, понимаю, что СМИ делают свое дело, что раздувается массовый психоз и т.д., но все же, все же…
Вот среди моих друзей в Фейсбуке появилась одна россиянка. Ей, естественно, не нравились мои статьи, она метала громы и молнии в адрес Украины вообще, в мой адрес – в частности. Я стараюсь с россиянами поменьше спорить, зная по опыту, что дело это почти бесперспективное. Но здесь сделал исключение, терпеливо и корректно описывая ситуацию с этой стороны границы. В чем-то убедил, в чем-то – нет, ну да речь не о том.
Сколько копий поломано вокруг «загадочной русской души»! Но самую полную, объективную и, вместе с тем, жуткую ее характеристику дал Николай Васильевич Гоголь. Само название его opus magnus – «Мертвые души» – уже парадоксально в своей иносказательности. С точки зрения христианства (а Гоголь был человеком глубоко верующим) душа суть божественная сущность, стало быть, она не может быть мертвой. Но для канцелярского языка Российской империи «душа» – это предмет купли-продажи, и в этом отношении она оказывается «не годной к употреблению» в случае смерти ее носителя. Внешняя интрига гоголевского повествования разворачивается вокруг намерения некоего проходимца использовать даже этот, пришедший в негодность, «человеческий материал».
Увидеть прошлое легко: для этого достаточно посмотреть на звездное небо. Но как видимые нами сейчас галактики отражают положение дел, которого уже нет, так и в социальной реальности можно наблюдать феномены, которых, по всем расчетам быть уже не должно, а они, каким-то образом – есть. Наиболее показательны в этом плане «застрявшие в прошлом» народы. Я имею в виду не тех обитателей пустынь и прерий, которые вполне укоренились в «своем» времени, не испытывая по этому случаю никакого дискомфорта, а о тех, чьи действия в «одном» времени вступают в противоречие с собственным сознанием, живущим во времени «другом».
Было у Ивана Грозного три сына (если не считать еще двух, умерших в младенчестве). Старшего – Ивана – папа самолично прибил. Как говорится, «попал под горячую руку». С младшим – Димой – вообще случилась странная история. Восьмилетний ребенок игрался в ножички, и в результате начавшегося приступа эпилепсии смертельно себя ранил. Мало кто поверил в эту мутную версию, но официальная комиссия признала причиной смерти несчастный случай.
Московией тогда уже правил средний сын царя Ивана – Федя. Впрочем, «правил» – это громко сказано. К делам государственным он склонности не проявлял, да и вообще природа на нем заметно отдохнула. Сыновей Федор Иоаннович не имел, поэтому с его смертью в 1598 году московская ветвь Рюриковичей пресеклась.