Даже самое примитивное общество имеет некую концепцию права, ибо без набора социальных регулятивов никакой коллектив существовать не может. Отличия между концепциями заключаются в степени зрелости, представлениях об источнике права, силе правосознания (сравним знаменитую фразу «Fiat iustitia, pereat mundus» и не менее известный афоризм «Строгость законов Российской империи смягчается необязательностью их исполнения») и т.д. Немаловажное значение имеет и процедура оформления юридических норм. Об одной оригинальной и не имеющей прямых аналогов в мировой юридической практике форме законотворчества, я и хочу поговорить.
Как цитировать:
GOST:
Халапсис А. В. Мировоззренческий опыт первой римской кодификации права / Алексей Владиславович Халапсис // Особливості та тенденції розвитку правотворчості в умовах трансформації суспільства. Матеріали Міжнародної науково-практичної конференції (Одеса, 17 квітня 2015 року). – Одеса: Одеська державна академія будівництва та архітектури, 2015. – С. 35–38.
Chicago/Turabian:
Halapsis, Alex V. “Mirovozzrencheskiy opyt pervoy rimskoy kodifikatsii prava [Weltanschauung’s experience of the first Roman codification of the law].” In Features and trends in law making in terms of transformation of society, 35–38. Odessa: Odessa State Academy of Civil Engineering and Architecture, 2015.
Римское право справедливо считается одним из вершин юриспруденции древности, а щепетильное к нему отношение – особенностью римского цивилизационного проекта. О юридических нормах царского периода нам известно очень немного, равно как и механизмах их принятия. Почти во всех древних обществах закон был прихотью монарха, который сам стоял вне него и над ним. Такого рода самодержавия не было в раннем Риме, тем не менее, «фактор царя» был достаточно важным, чтобы в полной мере прочувствовать его отсутствие после установления Республики. Принятые ранее законы освящались авторитетом царской власти, а смена формы правления поставила под сомнение легитимность прежних законов. Причем сенат не мог исправить ситуацию, ибо он, не будучи законодательным органом, принимал постановления лишь частного характера. Более того, сенаторы даже не обладали правом законодательной инициативы; последняя была прерогативой консулов (преторов) и народных (плебейских) трибунов, предлагавших законопроекты (rogatio), которые становились законами (lex) лишь после народного голосования в комициях.
Своим правом патрицианские магистраты и плебейские вожди пользовались сполна, так что республика не имела недостатка в законах. Однако последние приобретают смысл в рамках некоего правового поля, которое на тот момент как таковое отсутствовало в силу противоречивости принятых в разное время и при разных обстоятельствах законов. Проводя разбирательство по гражданским и уголовным делам, консулы руководствовались своим пониманием правосудия и своей трактовкой законов, что не могло не вести к злоупотреблениям. Судебные процессы, в которых участвовали патриции и плебеи, имели все шансы закончиться не в пользу последних, которые чувствовали свою юридическую незащищенность перед консульским судом, от которого плебеи не могли ожидать справедливости. Необходимы были четкие и однозначные правила, понятные для всех заинтересованных сторон, дабы судебные заседания превратились в реализацию общегражданского права, перестав быть насилием знатных и богатых по отношению к простым и бедным.
С соответствующей рогацией выступил в 462 году до н.э. народный трибун Терентилий Гарса (Арса), потребовавший посредством писаного права ограничить и четко определить полномочия консулов. Суть его предложения сводилась к следующему: «дабы не простирать это (консульское. – А.Х.) владычество на вечные времена, он предлагает принять закон об избрании пяти уполномоченных для составления законов о консульской власти, согласно которым консулы пользовались бы лишь теми правами, какими наделит их народ, и не считали бы законом собственные прихоти и произвол» (Liv. III. 9) [2, с. 124]. Речь, однако, шла не о политической или военной власти консулов (преторов), как можно было бы подумать при чтении Тита Ливия, и даже не об их судебных функциях (которые не ставились под сомнение), а о самой форме осуществления судопроизводства. Вопрос ставился не о «Конституции» республики, а о гражданском и уголовном кодексе.
Последовала длительная дискуссия, которая привела к патовой ситуации, ибо сенаторы и патрицианские магистраты препятствовали проведению голосования по поводу рогации Терентилия, а плебейские вожди, в свою очередь, пытались блокировать работу государственного аппарата. «Тогда трибуны, забросив это устаревшее от проволочек законопредложение, – пишет далее Ливий, – повели дело мягче: пусть-де сенаторы наконец прекращают борьбу. Если им не нравится предложенный плебеями закон, пусть позволят и из плебеев, и из патрициев избрать законодателей, чтобы они радели о пользе тех и других и об уравнении их в правах. Сенаторы не отклонили этого предложения, но заявили, что законодателями могут быть лишь патриции. Итак, согласие о законодательстве было достигнуто, спор шел только о законодателях, когда, получив приказ переписать знаменитые законы Солона и познакомиться с учреждениями, нравами и законами греческих государств, в Афины отправились послы Спурий Постумий Альб, Авл Манлий и Публий Сульпиций Камерин» (Liv. III. 31) [2, с. 143].
В 451 году до н.э. было принято решение избрать десятерых мужей, которым поручить разработку написание законов. И именно под этот проект и была создана экстраординарная магистратура децемвиров (decemviri consulari imperio legibus scribundis – десять мужей с консульским империем для написания законов). Срок их полномочий ограничили одним годом. В коллегию вошли оба консула 451 года – Аппий Клавдий и Тит Генуций, Публий Сестий – консул предыдущего года, три члена афинского посольства и четырех человек избрали дополнительно. Все члены первого децемвирата были патрициями, причем каждый из них в свое время был консулом. Учитывая то, что консулам приходилось регулярно иметь дело с судопроизводством, такой состав был вполне оптимальным. Отмечу, забегая вперед, что как в осуществлении правосудия, так и в законотворчестве, первая коллегия децемвиров показала себя с наилучшей стороны.
Возможно, что законодатели привлекали и экспертов со стороны. Так, «толкователем законов при децемвирах» Плиний Старший называет (Historia Naturalis. XXXIV. XI. 21) [5, р. 144] друга Гераклита греческого политэмигранта Гермодора Эфесского. Страбон также упоминает его как человека, который «кажется, написал для римлян некоторые законы» (География. XIV. 25) [3, с. 600]. Гермодору была поставлена статуя на Форуме за заслуги перед Римской республикой, но либо он был долгожителем, либо помогал римлянам с какими-то другими правовыми нормами.
Хотя децемвиры должны были лишь написать законы, эту коллегию наделили империем на все время ее полномочий, а магистраты и трибуны одновременно покинули свои должности (впрочем, как уже сказано, оба консула вошли в состав коллегии). В этом была своя логика. Если «комиссия по новому законодательству» не будет обладать всей полнотой власти, то можно предположить, что носители империя попытаются навязать ей свою волю. Чтобы независимость децемвиров не была фикцией, их необходимо было самих наделить консульской властью; поскольку же плебейские трибуны рассматривались как противовес консулам, то за отсутствием последних пришлось отказаться и от них. А раз так, то решения (в частности, судебные) децемвиров не могли быть оспорены со стороны плебейских вождей. По сути, децемвиры наделялись даже не консульской, а диктаторской властью, а правовое отличие их от диктатора заключалось в большем времени полномочий (год для децемвиров и не более 6 месяцев для диктатора), ну и тем, что диктатор был один (по своему выбору назначая себе помощника, которого именовали «начальник конницы»), а законодателей с империем было десять. Однако верховной властью децемвиры первого созыва пользовались не совместно, а поочередно, при этом сохранялась возможность интерцессии, заключавшаяся в жалобе товарищам по децемвирату на решения правящего (в данный день) коллеги.
В целом, децемвиры с поставленной задачей справились. К концу их каденции был составлен свод законов, который был вывешен для всеобщего ознакомления. После обсуждения и внесения поправок, законы децемвиров, уместившиеся на десяти таблицах, были проголосованы в центуриатных комициях и вступили в силу.
Когда полномочия децемвиров уже подходили к концу, начали звучать голоса, что есть необходимость продолжить составление законодательства, поэтому в 450 г. до н.э. избрали новую коллегию децемвиров. Процедурой выборов руководил Аппий Клавдий – децемвир первого созыва, который смог не только попасть в следующую коллегию, но и провести туда лояльных себе людей. С самого начала вторые децемвиры повели себя отвратительно, а по окончании годичного срока под предлогом того, что работа над законами не закончена, отказались сложить полномочия, узурпировав, таким образом, власть. Я не буду описывать все перипетии развернувшейся политической борьбы, а также те драматические события (например, историю со смертью Вергилии), которые ее сопровождали; желающие найдут подробный рассказ у Ливия (Liv. III. 35-54) [2, с. 145-161] и других авторов. На втором году пребывания у власти члены этой коллегии были вынуждены уйти. Против двоих из них – Аппия Клавдия и Спурия Оппия – началось уголовное преследование; не дожидаясь приговора, они покончили с собой. Остальные экс-децемвиры второго созыва отправились в изгнание, имущество их было конфисковано. Вторая коллегия децемвиров разработала еще две таблицы законов и провела реформу календаря. Разработанные обеими коллегиями децемвиров Законы были вырезаны на двенадцати медных таблицах и выставлены на Форуме.
Полный текст Законов XII таблиц (Leges duodecim tabularum), как известно, не сохранился, но по имеющимся реконструкциям [6], в них не было ничего особенно революционного или оригинального. Единственная норма, которая явно выделялась из уже по факту сложившегося порядка вещей, был запрет на браки между патрициями и плебеями, о чем с возмущением писал Цицерон, отмечая, что обыкновенно браки разрешались даже с иностранцами (О государстве. XXXVII, 62) [4, с. 51]. Впрочем, уже в 455 году до н.э. народный трибун Гай Канулей добился ее отмены и более к этому вопросу никогда не возвращались. Антиплебейскую политику вторых децемвиров вообще, разработку этого дискриминационного закона – в частности, объяснить тем сложнее, что членами этой коллегии были и плебеи, по-видимому, на паритетных с патрициями началах [1, с. 97-105]. Кстати, это был первый случай предоставления плебеям империя, что имело принципиальное значение, но первая практическая реализация ими верховной магистратской власти была, как мы видели, не слишком удачной.
Вывод
Законы XII таблиц были не революционными, а фундаментальными, будучи как основой для разработки всего последующего законодательства, так и средством заполнить правовой вакуум, возникшей после отказа от царского правления. Осознание конкретной юридической коллизии способствовало кристаллизации у римлян правового сознания, которое было связано не с рефлексией в отношении уже существующей правовой сферы, а с потребностью в четкой и однозначной регламентации социальных норм и правил поведения.
Литература
1. Дементьева В.В. Децемвират в римской государственно-правовой системе середины V века до н.э. – М.: Инфомедиа Паблишерз, 2003
2. Ливий Т. История Рима от основания Города: Пер. с лат. – М.: Наука, 1989. – Т. 1.
3. Страбон. География: Пер. с древнегреч. – М.: Ладомир, 1994.
4. Цицерон. О государстве // Цицерон. Диалоги: Пер. с лат. – М.: Наука, 1966.
5. Plinius. Naturalis historiae / With an English translation in ten volumes. By H. Rackham, M.A. — Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, London: William Heinemann ltd., 1961. — Volume IX. Libri XXXIII-XXXV.
6. XII Tabulae sive Lex XII tabularum // Remains of Old Latin / Newly edited and translated by E.H. Warmington, M.A., F.R.Hist.S. In four volumes. — London: William Heinemann ltd., Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1938. — Vol. III. Lucilius. The Twelve Tables. — P. 424-515.
Be First to Comment