Олексій Халапсіс Posts

Сегодня только ленивый не говорит о глобализации. Последняя суть процесс объективный, отражая наличные в современном мире тенденции, однако сами эти тенденции обусловлены более или менее сознательным выбором со стороны активно действующих в историческом пространстве-времени субъектов. Где есть выбор, там нет жесткой необходимости, т.е. при иных обстоятельствах, которые могли бы возникнуть вследствие иного выбора, имели бы место иные тенденции, которые также с полным на то правом именовались бы объективными. Хотя глобализация затрагивает, в той или иной степени и форме, все народы нашей планеты, из этого еще не следует, что все эти народы принимают в ней одинаковое участие. Не следует забывать, что глобализация суть западный проект, а поэтому, чтобы разобраться с онтологическим смыслом глобализации, необходимо обратиться к исследованию того, каким образом Западу удалось навязать свой проект всему миру и откуда он у него вообще взялся?

Как соотносятся трансцендентное и имманентное? Подобного рода вопрос может рассматриваться в разных плоскостях и аспектах, в зависимости от контекстуальной определенности трансцендентного и имманентного. Для метафизики истории этот вопрос приобретает особую остроту в связи с тем, что ее собственная предметная область двойственна и противоречива: как метафизика, она направлена на постижение трансцендентного, но как метафизика истории, она должна установить то, каким образом первые начала и высшие причины задействованы в имманентной человеческому действию миру истории. Представление о неизменности трансцендентных начал бытия, выступающее исходным допущением христианской теологии, классической метафизики и классической же науки (в той мере, в какой последняя вообще говорит о бытии), доставляет немало проблем при попытке выяснить причину, в соответствии с которой сущее, соотнесенное с бытием как со своей основой, не покоится как последнее в некоей неизменности ставшего, а изменяется в становлении. Почему же сущее пре-бывает в становлении, а не «есть» как ставшее? По-видимому, существует какая-то причина того, что «быть» означает «быть в становлении», а то, что перестало становиться, у-с-покоилось, то и перестает «быть».

Для полноценного развития цивилизации материальная и духовная стороны ее бытия должны пребывать в гармонии; это ясно без каких-либо пояснений или доказательств. Однако на деле подобная гармония имеет место не всегда. Более того, нередки ситуации, при которых материальная и духовная жизнь находятся, по крайней мере, в оценке современников, в состоянии конфликта. Почему так получается? Для ответа на этот вопрос необходимо определить характер духовной жизни общества, выяснить принципиальное различие между духовной и материальной сферами, если таковое различие в действительности имеет место.

Культурно-историческая деятельность цивилизации всегда проходит в рамках некоей локальной пространственной (и временнóй) ниши, но ее влияние не обязательно ограничивается собственным топосом; порой культурно-исторические границы «раскрываются», и в сфере ее духовное притяжения оказываются иные цивилизации. Большую роль при этом может играть «физическое» расширение цивилизации за счет завоевания (заселения) чуждых территорий. Однако это есть лишь способ распространения, но не причина принятия и усвоения иными народами; к примеру, завоевания Чингисхана и его наследников не привели к всемирно-историческому распространению монголо-татарского проекта организации бытия, хотя значительно менее длительная по времени политическая экспансия Греции во времена Александра Македонского способствовала возникновению многогранного феномена эллинизма. Почему же в одних случаях духовное влияние цивилизации распространяется далеко за ее пределы, а в других – нет? Политические, экономические и военные факторы в исторической жизни чрезвычайно важны, но все ли ими детерминируется в цивилизационном становлении и межцивилизационных контактах?

Классическая метафизика никогда не признавала онтологический характер времени, работая в одном смысловом поле с классической наукой. Обе исходили из допуска, что в своих основах мир стационарен, а наблюдаемые в нем изменения имеют сугубо частный характер, никак не влияя на его базовые характеристики. Позаимствовала ли эту идею метафизика у науки или, что более вероятно, наука у метафизики – не имеет принципиального значения. Важно то, что метафизическому учению о едином, неподвижном и неизменном бытии вполне соответствовал естественнонаучный идеал стационарности мира (Вселенной) и неизменности законов природы.

Эпоху можно считать законченной, когда
истощились ее основополагающие иллюзии.
Артур Миллер

Проблема оптимального пути развития общества всегда была и будет одной из наиболее сложных не только для обществоведов, но и для всех тех, кто в силу своих возможностей, знаний, амбиций оказывает или пытается оказывать влияние на выработку соответствующей стратегии; проблема многократно усложняется, если общество уже находится в состоянии кризиса и прежние алгоритмы его функционирования перестают «работать» или становятся явно неадекватными сложившемуся положению дел. Единого ответа, пригодного для любого общества и любых исторических условий, нет и быть не может. Однако это не мешает строить идеальные модели, на которых можно было бы отрабатывать наиболее характерные ситуации и выявлять основные тенденции; решая задачу в целом, гораздо легче затем переходить к решению конкретных вопросов, связанных с выработкой стратегии развития для отдельного общества в заданных исторических координатах. Одному из аспектов обозначенной проблемы и посвящена моя статья.

Онтологическая многогранность и многомерность исторического процесса в эпистемологическом плане находит свое выражение в вариативности исторических разысканий, посвященных исследованию тех или иных аспектов бытийствования общества во времени. Поскольку само общество выступает объектом исследования нескольких дисциплин, каждая из которых по-своему интерпретирует его бытие, было бы наивно предполагать, что то же общество, размещенное в сетке исторических координат, окажется более простым и «упакуется» в единый целостный образ, конструируемый и реконструируемый методами одной дисциплины или с помощью одного подхода. Поэтому неудивительно, что постижение истории может осуществляться в разных формах, которые порой оказываются весьма слабо связанными между собой.

Даже самое примитивное общество имеет некую концепцию права, ибо без набора социальных регулятивов никакой коллектив существовать не может. Отличия между концепциями заключаются в степени зрелости, представлениях об источнике права, силе правосознания (сравним знаменитую фразу «Fiat iustitia, pereat mundus» и не менее известный афоризм «Строгость законов Российской империи смягчается необязательностью их исполнения») и т.д. Немаловажное значение имеет и процедура оформления юридических норм. Об одной оригинальной и не имеющей прямых аналогов в мировой юридической практике форме законотворчества, я и хочу поговорить.

Проблема самоопределения философии в постнеклассическую эпоху является одной из центральных тем, вокруг которых ведутся острые дискуссии в среде философов. От того, сможет ли философия соответствовать запросам и требованиям времени, давать адекватные ответы на вызовы современности, зависит ее дальнейшая судьба. Но еще более остро проблема самоопределения стоит перед метафизикой, которой необходимо себя позиционировать не только по отношению к науке и цивилизации, но и по отношению к собственно философии.

Отношение к социальной революции в значительной степени определяется идеологическими мотивациями и доминирующими в современном исследователю обществе стереотипами. Законченной и однозначной модели революции нет и быть не может в принципе, поскольку, во-первых, термином «социальная революция» описываются явления, происходящие в разных социально-исторических условиях, различные по форме, движущим силам, результатам и т.д.; во-вторых, содержание модели определяется не только самим внешним по отношению к исследователю фактом, но и далеко не в последнюю очередь господствующими в современной ему науке парадигмами, дисциплинарными ракурсами, личными мировоззренческими установками и т.д. Поэтому характеризующее ситуацию в современном отечественном обществоведении состояние парадигмальной нестабильности представляет собой достаточный вызов для переоценки традиционных подходов и создания новых версий социально-исторического процесса.